Сегодня день траура...

Сижу читаю все что связанно с трагедией в Перми...
И Совершенно случайно вспомнил об еще одной трагедии...которая не обошла и моих родственников...

Дальше будет много букв, но кому интересно почитайте о наверно самой страшной аварии в России и СССР....

Железнодорожная катастрофа, подобной которой не знал мир, произошла в Башкирии в ночь с 3 на 4 июня 1989 года. Скорые поезда №211 и №212 18 лет назад, не должны были встретиться на злополучном 1710-м километре, где на продуктопроводе произошла утечка газа. Поезд из Новосибирска опаздывал. Навстречу на всех парах мчался поезд №212 Адлер — Новосибирск.

Погода стояла безветренная. Газ, вытекавший наверху, заполнил всю низину. Машинист товарного поезда, незадолго до взрыва проследовавший 1710-й километр, передал по связи, что в этом месте сильная загазованность. Ему обещали разобраться...

На перегоне Аша — Улу-Теляк у Змеиной горки скорые почти разминулись, но раздался страшный взрыв, следом еще один. Пламенем заполнило все вокруг. Сам воздух стал пламенем. По инерции поезда выкатились из зоны интенсивного горения. Хвостовые вагоны обоих поездов выбросило из колеи. У прицепного “нулевого” вагона взрывной волной оторвало крышу, тех, кто лежал на верхних полках, — выбросило на насыпь.

Часы, найденные на пепелище, показывали 1.10 местного времени.
Гигантскую вспышку видели за десятки километров



До сих пор загадка этой страшной катастрофы волнует и астрологов, и ученых, и экспертов. Как получилось, что два опаздывавших поезда-близнеца Новосибирск-Адлер и Адлер-Новосибирск встретились в опасном месте, где дал течь продуктопровод? Почему возникла искра? Почему в пекло попали поезда, наиболее забитые людьми летом, а не, например, товарняки? И почему газ взорвался за километр от места утечки? До сих пор доподлинно не известно количество погибших – в вагонах в советские времена, когда на билетах не проставляли фамилий, могло быть огромное количество «зайцев», ехавших на благословенный юг и возвращавшихся обратно.

— В небо взметнулось пламя, стало светло, как днем, мы подумали, сбросили атомную бомбу, — говорит участковый Иглинского ОВД, житель поселка Красный Восход Анатолий Безруков. — Помчались к пожарищу на машинах, на тракторах. Техника на крутой склон подняться не могла. Стали карабкаться на косогор — кругом сосны стоят, как обгоревшие спички. Внизу увидели рваный металл, упавшие столбы, мачты электропередачи, куски тел... Одна женщина висела на березе со вспоротым животом. По склону из огненного месива полз, кашляя, старик. Сколько лет прошло, а он у меня так и стоит перед глазами. Тогда я увидел, что человек горит, как газ, синим пламенем.

В час ночи на подмогу сельчанам подоспели подростки, возвращавшиеся с дискотеки в селе Казаяк. Сами еще дети среди шипящего металла помогали наравне со взрослыми.

- Старались вынести детей в первую очередь, - рассказывает житель села Казаяк Рамиль Хабибуллин. – Взрослых просто оттаскивали от огня. А они стонут, плачут, просят укрыть чем-нибудь. А чем укроешь? С себя одежду снимали.

Раненые в шоковом состоянии расползлись в буреломе, искали их по стонам и крикам.

— Брали человека за руки, за ноги, а в руках оставалась его кожа... — рассказывал водитель “Урала” Виктор Титлин, житель поселка Красный Восход. — Всю ночь, до утра, возили пострадавших в больницу в Ашу.

Водитель на совхозном автобусе Марат Шарифуллин три рейса сделал, а потом кричать стал: “Не поеду больше, привожу одни трупы!” По дороге дети кричали, просили пить, обгоревшая кожа прилипала к сиденьям, многие не переживали дороги.

- Машины в гору не поднимались, приходилось раненых на себе выносить, - рассказывает житель поселка Красный Восход Марат Юсупов. – Несли на рубашках, одеялах, чехлах от сидений. Помню одного парня из поселка Майский, он, здоровый такой, человек тридцать вынес. Весь в крови, но не останавливался.

Три рейса на электровозе с ранеными людьми сделал Сергей Столяров. На станции Улу-Теляк он, машинист с двухмесячным стажем, пропустил 212-й скорый, отправился на товарняке вслед за ним. Через несколько километров увидел огромное пламя. Отцепив цистерны с нефтью, стал медленно подъезжать к опрокинутым вагонам. На насыпи змеями вились сорванные взрывной волной провода контактной сети. Забрав в кабину обожженных людей Столяров двинулся к разъезду, вернулся на место катастрофы уже с прицепленной платформой. Поднимал на руки детей, женщин, ставших беспомощными мужчин и грузил, грузил... Домой вернулся — рубашка колом стояла от запекшейся чужой крови.

- Пришла вся поселковая техника, везли на тракторах, - вспоминал председатель колхоза «Красный Восход» Сергей Космаков. – Раненых отправляли в сельский интернат, там их дети перевязывали…

Специализированная помощь пришла много позже — через полтора-два часа.

— В 1.45 на пульт поступил звонок, что под Улу-Теляком горит вагон, — рассказывает Михаил Калинин, старший врач смены “Скорой помощи” города Уфы. — Через десять минут уточнили: выгорел весь состав. Сняли с линии все дежурные машины “скорой помощи”, оснастили их противогазами. Куда ехать — никто не знал, Улу-Теляк в 90 км от Уфы. Машины шли просто на факел...

— Вышли из машины на пепелище, первое, что видим, — кукла и оторванная нога... — рассказывал врач “Скорой помощи” Валерий Дмитриев. — Сколько пришлось обезболивающих уколов сделать — уму не постижимо. Когда с ранеными ребятишками тронулись в путь, ко мне подбежала женщина с девочкой на руках: “Доктор, возьмите. У малышки погибли и мать, и отец”. Мест в машине не было, я посадил девочку к себе на колени. Она была закутана по самый подбородок в простынку, головка ее была вся обожжена, волосики свернулись в запекшиеся кольца — как у барашка, и пахла она, как жареный барашек... До сих пор этой девчушки забыть не могу. По дороге она рассказала мне, что зовут ее Жанна, и что ей три года. У меня тогда дочке было столько же лет. Сейчас Жанне должно быть уже 21, совсем невеста...

Жанну, которую вывозил из зоны поражения врач «Скорой помощи» Валерий Дмитриев, мы нашли. В книге памяти. Ахмадеевой Жанне Флоридовне 1986 года рождения не суждено было стать невестой. В трехлетнем возрасте она умерла в Детской республиканской больнице Уфы.



Деревья валило, как в вакууме



На месте трагедии остро пахло трупным запахом. Вагоны, почему-то ржавого цвета, лежали в нескольких метрах от путей, причудливо сплющенные и изогнутые. Даже трудно представить, какая температура могла заставить так извиваться железо. Удивительно, что в этом пожаре, на земле, превратившейся в кокс, там где вырывались с корнем электроопоры и шпалы, еще могли остаться живы люди!

— Военные потом определили: мощность взрыва составила 20 мегатонн, что соответствует половине атомной бомбы, которую американцы сбросили на Хиросиму, — рассказывал председатель сельского совета “Красный восход” Сергей Космаков. — Мы прибежали на место взрыва — деревья падали, как в вакууме, — в центр взрыва. Ударная волна была такой силы, что в радиусе 12 километров во всех домах выбило стекла. Куски от вагонов мы находили на расстоянии шести километров от эпицентра взрыва.

— Больных привозили на самосвалах, на грузовиках вповалку: живых, в беспамятстве, уже мертвых... — вспоминает врач-реаниматолог Владислав Загребенко. — Грузили в темноте. Сортировали по принципу военной медицины. Тяжело раненных — со ста процентами ожогов — на траву. Тут уже не до обезболивания, это закон: если одному будешь помогать, то потеряешь двадцать. Когда в больнице пошли по этажам, ощущение было, что мы на войне. В палатах, в коридорах, в холле лежали черные люди с сильнейшими ожогами. Я такого никогда не видел, хоть и работал в реанимации.

В Челябинске в злополучный поезд сели ребята из 107-й школы, отправлявшиеся в Молдавию, работать в трудовом лагере на виноградниках.

Интересно, что завуч школы Татьяна Викторовна Филатова, еще до отправки побежала к начальнику вокзала убеждать, что по технике безопасности вагон с детьми должны поставить в начало состава. Не убедила... Их “нулевой” вагон прицепили в самый конец.

— Утром мы узнали, что от нашего прицепного вагона осталась одна платформа, — говорит директор 107-й школы Челябинска Ирина Константинова. — Из 54 человек выжили 9. Завуч — Татьяна Викторовна лежала на нижней полке со своим 5-летним сыном. Так и погибли вдвоем. Не нашли ни нашего военрука Юрия Герасимовича Тулупова, ни любимую учительницу ребят Ирину Михайловну Стрельникову. Одного старшеклассника опознали только по часам, другого по сеточке, в которую родители положили продукты ему в дорогу.

— Сердце защемило, когда прибыл поезд с родственниками пострадавших, — говорил Анатолий Безруков. — Они всматривались с надеждой в смятые, как бумажки, вагоны. Пожилые женщины ползали с целлофановыми пакетами в руках, надеясь найти хоть что-то оставшееся от своих родных.

После того, как раненных увезли обгоревшие и искореженные куски тел – руки, ноги, плечи собирали по всему лесу, снимали с деревьев и складывали на носилки. К вечеру, когда подошли рефрижераторы, таких носилок, заполненных человеческими останками, набралось около 20. Но и вечером солдаты гражданской обороны продолжали резаками извлекать из вагонов вплавленные в железо остатки плоти. В отдельную кучу складывали вещи, найденные в округе – детские игрушки и книжки, сумки и чемоданы, кофточки и брюки, почему-то целые и невредимые, даже не опаленные.

Салават Абдулин, отец погибшей старшеклассницы Ирины, нашел на пепелище ее заколку для волос, которую сам отремонтировал перед поездкой, ее рубашку.

— В списках живых дочери не было, — будет вспоминать он позже. — Три дня мы искали ее в больницах. Никаких следов. А потом пошли с женой по холодильникам... Была там одна девочка. По возрасту похожа на нашу дочь. Головы не было. Черная, как сковородка. Думал, по ногам узнаю, она у меня танцевала, балерина была, но ног тоже не было…



На одного ребенка претендовали сразу две матери



А в Уфе, Челябинске, Новосибирске, Самаре срочно освобождались места в стационарах. Чтобы вывести раненых из больниц Аши и Иглино в Уфу, задействовали вертолетное училище. Машины садились в центре города в парке Гафури за цирком — это место в Уфе и по сей день называют “вертолетной площадкой”. Машины взлетали каждые три минуты. К 11 утра все пострадавшие были доставлены в городские больницы.

— Первый больной поступил к нам в 6 часов 58 минут, — рассказывал заведующий ожоговым центром города Уфы Радик Медыхатович Зинатуллин. — С восьми утра до обеда — пошел массовый поток пострадавших. Ожоги были глубокие, практически у всех — ожоги верхних дыхательных путей. У половины пострадавших было обожжено более 70% тела. Наш центр только открылся, в запасе было достаточно и антибиотиков, и препаратов крови, и фибринной пленки, которую накладывают на обожженную поверхность. К обеду приехали бригады врачей из Ленинграда и Москвы.

Среди пострадавших было много детей. Помню, у одного мальчика было две матери, каждая из которых была уверена, что на кроватке — ее сыночек...

Американские врачи, как узнали, прилетели из Штатов, сделав обход, сказали: “Выживет не больше 40 процентов”. Как при ядерном взрыве, когда главной травмой бывает именно ожог. Половину из тех, кого они считали обреченными, мы вытащили. Я помню десантника из Чебаркуля — Эдика Аширова, ювелира по профессии. Американцы сказали, что его надо перевести на наркотики и все. Мол, все равно не жилец. А мы его спасли! Он выписался одним из последних, в сентябре.

В штабах в эти дни царила невыносимая обстановка. Женщины цеплялись за малейшую надежду и подолгу не отходили от списков, там же падая в обморок.

Прибывшие из Днепропетровска на второй день после трагедии отец и молодая девчонка в отличие от других родственников, светились счастьем. Они приехали к сыну и мужу, в молодой семье - двое малышей.

- Нам не нужны списки, - отмахиваются. – Мы знаем, что он выжил. В «Правде» написали на первой странице, он детей спасал. Знаем, что лежит в 21-й больнице.

Действительно, молодой офицер Андрей Донцов, возвращавшийся домой, прославился, когда вытаскивал из горящих вагонов детей. Но в публикации было указано, что у героя – 98% ожогов.

Жена и отец переминаются с ноги на ногу, им хочется быстрее покинуть скорбный штаб, где рыдают люди.

- Забирайте, в морге, - сообщает телефон 21-й больницы.

Надя Шугаева, доярка из Новосибирской области вдруг начинает истерически смеяться.

- Нашла, нашла!

Пытаются вымученно улыбнуться сопровождающие. Нашла отца и брата, сестру и малолетнего племянника. Нашла… в списках погибших.



За катастрофу ответили стрелочники



Когда ветер еще носил пепел заживо сгоревших, к месту катастрофы пригнали мощнейшую технику. Опасаясь эпидемии из-за незахороненных фрагментов тел, размазанных по земле и начавших разлагаться, выжженную низину в 200 гектаров поспешили сровнять с землей.

За смерть человек, за страшные ожоги и увечья более тысячи человек ответили строители.

С самого начала следствие вышло на очень важные персоны: на руководителей отраслевого проектного института, утвердивших проект с нарушениями. Было предъявлено обвинение и заместителю министра нефтяной промышленности Донгаряну, который своим указанием ввиду экономии средств отменил телеметрию — приборы, которые контролируют работу всей магистрали. Был вертолет, который облетал всю трассу, его отменили, был линейный обходчик — убрали и обходчика.

26 декабря 1992 года состоялся суд. Выяснилось, что утечка газа из путепровода произошла из-за трещины, нанесенной ему за четыре года до катастрофы, в октябре 1985 года, ковшом экскаватора при строительных работах. Продуктопровод был засыпан с механическими повреждениями. Дело отправили на дорасследование.

Шесть лет спустя Верховный суд Башкирии вынес приговор – всем подсудимым по два года в колонии-поселении. На скамье подсудимых оказались начальник участка, прораб, мастера, строители. “Стрелочники”.

Итог более чем плачевен:Погибли 575 человек (по другим данным 645), ранены более 600.